–Нагулялся, отпускник? – поручкавшись, с улыбкой спросил Аксенов.

Поддержал заданный тон, ничем не выдавая раздражения.

–А, то!

–Ну, так работа заждалась.

–Работа не волк, в лес не убежит. Ты из меня киллера, в натуре сотворил. Веришь, по ночам сплю погано, кровавые мальчики снятся.

–Причем здесь наемный убийца? Ты чистильщик… Сам знаешь, кроме тебя «уборку» провести некому. Ведь кое-кто доказательств вины запросит… А насчет волков, это как сказать. Фигуранту командировка светит. Можно сказать, уже на чемоданах сидит.

–Раньше не знал, что так будет?

–Знал. Но думал, задержаться ему придется. Не учел в этом деле роль «толкача».

–Коррупция в вашей «конторе» цветет буйным цветом.

–В нашей.

–…

–В нашей с тобой «конторе».

Сарказм на лице Каретникова проявил полной мерой его отношение к сказанным словам. Не мог отказать себе в том, чтоб не выказать колкость.

–Ну, да. Я уж подумываю, зачем мужиков «мочить» если и без предателей все очевидно? По прошлой жизни отлично ваших кадров на западе вычисляли. Не скажу, что наши кадры круче, но все же, не так топорно работают.

–Ты, что несешь?

–А, то… Вы сами себя за кордоном на показ выставляете. Хорошая машина, какой нет у чистых дипломатов такого же уровня. «Чистые» целый день корпят в посольстве, а ваши, как угорелые носятся по городу. Квартира, как правило, переходит от установленного разведчика к его преемнику. Уж про признаки ты сам знать обязан. Во всех контрразведках существует толстая книга косвенных признаков, по которым можно выявить советского шпиона. А вы ко всему прочему, нарушая правила конспирации, даете им и точные доказательства своей причастности к спецслужбам. Вот вечером все съезжаются в резидентуру со встреч. Поздно, устали, отчеты можно написать утром. И кто-нибудь обязательно скажет: «Да ну его на хутор бабочек ловить. Поехали, выпьем!» И, что? Всем кагалом грузятся в машину и вперед, в какой-нибудь недорогой ресторан. Причем пээровцы – политическая разведка, пьют своим кружком, НТР – научно-техническая – своим. Внешняя контрразведка, глядя на коллег, тоже укатывает пить тесной компанией, хотя именно эти ребята обязаны следить за соблюдением конспирации. Выпив, народ нередко совсем забывает об осторожности. «Соседи» молчат. Подставляетесь? Да и хрен с вами! Потому, как вы себя выше других позиционируете. Радуетесь, если кого из ГРУ прищучат.

Откинулся к стене, вперил взгляд в глаза смурному генералу, правда всегда глаз колет. Спросил напрямую:

–Ты когда мне Полякова отдашь?

Вот оно, второе дно у человека, привыкшего мыслить определенными категориями. А ведь на первом плане у него должно стоять не понятие генерала ПГУ КГБ, а боярина Буса Белояра, радеющего за землю русскую. Нет, так дело не пойдет! Нужно выбираться из кабалы, а то и вправду завязнет в роли «чистильщика». Единственное, если это сделать бездумно, кое-кто повесит всех собак именно на него.

«Эх! Антон! Через нашу с тобой «пуповину», вычислят и отловят на раз. Что делать?»

А ведь он к своей иллюзорной цели, не приблизился ни на метр.

–Времени на подготовку у тебя мало. Его, можно сказать, совсем нет. Только сделаешь все чисто.

–Как получится.

–Чисто!

–Сколько дней есть?

–Неделя. Не больше.

Достав из кейса тонкую папку для бумаг, положил перед Каретниковым.

–Изучай. Я пока телевизор в зале посмотрю.

Открыл папку. Первое, что увидел, фото. С черно-белой фотографии на Михаила смотрел молодой человек в форме лейтенанта, с общевойсковыми эмблемами в петлицах на кителе. Волевой подбородок, правильные черты лица… Либо фото старое, либо действительно неоперившийся. Сунулся в бумаги. Х-ха! Так это же… Нда! Макаров Виктор Борисович , пятьдесят пятого года рождения, уроженец города Москвы, сотрудник 16-го Управления КГБ СССР, лейтенант. А ведь знал его только по фамилии и составу преступления. Сам же, Аксенову расклад по фигуранту давал.

«Так вот ты какой, северный олень!»

В 1975 году после службы в армии поступил в Высшую школу КГБ. Обучался на техническом факультете по специальности шифровка и дешифровка. Одновременно овладел греческим и английским языками.

В восьмидесятом году начал службу в 16-м управлении, где занимался дешифровкой материалов иностранных диппредставительств. На данный момент готовится выехать в командировку в Грецию.

Что-то не так! По прошлой жизни, с Макаровым было несколько иначе. Кажется в восемьдесят втором, через посредника пытался продать какие-то документы на «черном рынке» в Москве. Посредника арестовали, но о Макарове так и не узнали. В восемьдесят пятом году он вышел на SIS. Пока англичане раздумывали – стоит ли ему верить, был арестован. Получил десятку, а в смутные времена Борьки-алкоголика, рванул когти в Англию. Там долго пытался добиться от SIS пенсии, но не смог, работал садовником и получал пособие, неоднократно лечился в психушке.

Вот оно, как! Аксенов прав, стоит подстраховаться. Но все же, почему события пошли на перекос? Или это он, почистив ряды ПГУшников, толкнул историю чуточку в ином направлении? Может быть. Так. Адрес. Семья. Увлечения. Ну, это фигня… А, нет! Ежедневные утренние пробежки, даже в выходной день. И маршрут указан. Это уже кое-что. Спортсмен, значит?

Раннее утро. При подъезде в Гольяново первым делом заметил автовокзал. Вечной автомобильной пробки на пересечении Щелковского шоссе и Уральской улицы, «как в старое, доброе время», не наблюдалось. В восьмидесятые спокойно добраться в Гольяново, труд не великий, личного транспорта мало, а все Подмосковье предпочитает зарабатывать деньги на хлеб насущный, непосредственно рядом с домом.

Чем богат микрорайон, так это зоной отдыха. Помимо Лосиного Острова, это еще и Бабаевский пруд на опушке лесопарка, а так же Гольяновский парк вокруг большого пруда, с натоптанными дорожками. Летом, местные жители отдыхают здесь с утра, до позднего вечера. Весной народу мало – не сезон. Огромный лесопарк Лосиный Остров граничит с Гольяново с северной его стороны. Эта пятиэтажка, в череде близнецов из раннего брежневского строительства, и есть первоначальная цель Каретникова. Рановато добрался, Витя Макаров появится из подъезда минут через пятнадцать. Вот тут он его и… Дверь соседнего подъезда хлопнула, и из нее показался мелкий живчик в темно-синем спортивном костюме, кроссовках, а не в кедах, и легкой болоньевой куртейке. Снова хлопок двери, теперь уже дальнего подъезда. Еще один персонаж образовался. Увидав живчика, громко поздоровался с ним.

–Утро доброе, товарищ полковник!

–Доброе, Сергей Сергеевич.

Живчик, чтоб не задубеть, совершал руками маховые движения.

–Что-то вы сегодня ранней птахой из гнезда выпали. Или уважаемая Софья Петровна не дала? Ха-ха!

–Знаешь Сережа, а не пошел бы ты?.. Жена в командировке.

–То-то смотрю, ты дерганый весь.

Успел нырнуть за придомовой щит объявлений. Из подъезда выбежал Макаров, да не один, а на пару с товарищем. Это у них, что, клуб по интересам собирается? Весело! Ве-есело-о, ве-есело-о встретим новый год! Когда «спортсмены» выстроившись в колонну по одному, побежали в сторону близкого леса, хотел пройтись следом, разведать тропинку бегунов, да в последний момент взгляд, до этого занятый действиями людей, упал на яркий плакат, вывешенный под стекло. Оба-на! Афиша цирковой труппы, гастролирующей в Москве, судя по числам с позавчерашнего дня и до конца недели. На коллаже одно из действующих лиц имело узнаваемый вид. Минимум грима и максимум помпы. Танцор! Собственной персоной, человек пытавшийся его уничтожить в штрековых лабиринтах.

«Ну, и где сие представление намечено?»

Адрес еще нужно найти в столице. Костомаровский переулок, дом 3, Дворец культуры Метростроя…

Аркаша Левинзон, за двадцать с лишним лет работы на сцене, провел около семи тысяч сеансов гипноза. В такт музыке, танцующей походкой выходя в неизменном смокинге с тросточкой на цирковой манеж или эстрадную сцену, как утверждают многие, он творит чудеса, но администрация больших цирков его сторонится. Кому охота все представление употреблять валидол и хвататься за сердце, не зная, с чего сегодня начнется действо, и самое главное, чем оно закончится. Плана выступления не было, а если и было, то «трещало по швам», менялось «на коленке». Аркадий мог вызвать зрителя из публики и «приковать» его взглядом к стулу или лишить на время дара речи. Человеку прокалывали руку, и тот не чувствовал боли, его клали на две точки опоры, а гипнотизер становился ему на грудь, отплясывал чечетку, прыгал, веселя публику, веселился сам. Уже не один зритель, а десятки, сотни, поднимали руки над головой, сцепляли пальцы и не могли расцепить их без помощи мастера. На выходки с «танцами», администратор закрывал глаза. Что делать, «Капулиди» пользовался бешенной популярностью у публики. Его сеансы давали такую прибыль периферийным циркам и филармониям, что артисту удалось остаться на сцене даже во время борьбы с «безродным космополитизмом». Публика валом валила на концерты заезжего гипнотизера. Выборг, Ростов, Кострома, Херсон, Донецк, малые городки и большие поселки – всюду аншлаги. Москву и Ленинград он недолюбливал, публика специфическая, обратно – начальство своеобразное, но все же, иногда приходилось наступать на горло своей «песне». Вот, как в этот раз.