Сработало! Вначале у «пострадавших», выпивших навязанный им коктейль, нарушилась координация движений, а опьянение в считанные минуты достигло своего максимума. Кузьмич действительно профи, первым почувствовал неладное, первым осознал опасность, даже понял от кого она исходит. Схватился на ноги, в попытке хоть, что-либо предпринять, да тут же споткнулся, можно сказать на ровном месте. Бедняга! Каретников наблюдал, как оба «деда» начинают терять ориентацию в пространстве и времени. Все! Спят! Наклонившись над каждым, послушал ухом сердечные ритмы. Нда! Кузьмич – нормально. А вот с Вадимом прямо беда. Его сердце бьется все реже, судя по всему, давление падает до критического уровня. Есть надежда, что полная остановка сердца и смерть, наступят для Сергеевича не сегодня. Ладно, что Бог даст, так тому и быть. Сам ведь своим рассказом о выкрутасах «конторских девочек», сподвиг на возможное решение проблемы со спцназом…

Глава шестая   

Договоры следует соблюдать

С прилетом к заимке двух вертушек, для Михаила закончилась учеба. На прощанье, махнув рукой Кузьмичу, он «растворился в теле» вертолета, в душе надеясь, что с Сирийцем они встретятся не в этой жизни. За науку, конечно ему спасибо, но… Вадиму Сергеевичу прилетевший медик оказал помощь, кажется пронесло «старика», и его смогут поставить на ноги. Злопамятный Мастер, тот оклемался быстро, по рации связался с московским начальством и сейчас выглядел как огурец, затаив обиду на ученика, лишь мимолетным взглядом выдал это при скомканном прощании. Спецгруппу из подразделения «Зенит» увозили другим «бортом». Парни молодые, крепкие, они здорово возмущались, осознав, как Каретников их всех подставил. Ничего, за то живы! Как там с ПГУшниками, черт знает, а у военных все просто – дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут.

Забияка, похлопал по плечу. О событиях в «медвежьем углу» он знал лишь в дозированной форме, но понял, что его «крестник» одержал какую-то маленькую победу. С расспросами не лез. Два «брата-акробата», всюду сопровождавшие его, так те и вовсе молчали, будто их происходившее рядом, не касалось вовсе.

Москва! Кажется у Пушкина в Онегине, золотыми буквами вписан выплеск щенячьего восторга при упоминании названия сего города… Как много в этом звуке, для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось! Нет, все верно. Столица и этим все сказано… пока. После девяностых, отношение людей к этому «резиновому» городу несколько поменяется…

–Куда меня?..

Забияка уселся на переднем сиденье ведомственной «Волги», на вопрос Каретникова, повернулся к нему лицом.

–Есть такой переулок, Сивцев Вражек называется. Вот туда и едем.

Ну-ну!

* * *

…С декабря по февраль, ведомство Андропова понесло некоторые потери личного состава, незначительные на первый взгляд, но все же, требующие рассмотрения специальной комиссией. Под колесами вагона-метро погиб Василий Никитович Митрохин, работавший в архивном отделе, Первого главного управления КГБ. Свидетели происшествия утверждали, что погибший, яко бы сам из толпы бросился под поезд. При праздновании Нового года, на своей подмосковной даче угорел Адольф Толкачев, ведущий специалист в области создания самолетов-невидимок и систем управления ракетами и самолетами, конструктор Министерства радиоэлектронной промышленности СССР. С этим товарищем вообще интересная деталь всплыла. Когда следственная бригада приступила к работе, в тайнике комитетчики обнаружили свыше шестисот тысяч рублей – деньги по нынешним временам огромные, простому смертному столько «не поднять» и за три жизни. Но эти смерти можно хотя бы по человеческим меркам оправдать и понять, а вот смерть Бориса Южина, офицера КГБ, работавшего в Сан-Франциско под прикрытием должности корреспондента ТАСС, выбивалась за рамки бытового происшествия. Выбивалась хотя бы тем, что человека вызывают на Родину, для корректировки задачи, а он вечером гибнет от ножевого ранения в сердце. Неподалеку от места преступления, проходили толпы болельщиков, хлынувших к станции метро после хоккейного матча. Свидетелей, что-то видевших, нет. В начале февраля на зимней рыбалке гибнет заместитель начальника отделения УКГБ по Москве и Московской области Сергей Воронцов. Человек в алкогольном опьянении замерз прямо у рыболовной лунки.

Находясь под крылом ПГУ КГБ, Каретников всей своей сутью оставался ГРУшником и вытравить эту суть не мог ни Аксенов, ни весь Совет волхвов. «Организм» противился подыгрывать «соседям», выводя их контору в передовики «шпионского труда». Так уж повелось, что с самого зарождения «Системы», взаимоотношения советских разведслужб были всегда натянутыми, а иногда и откровенно враждебными. КГБ и его руководство стояли в номенклатурном табеле о рангах неизмеримо выше генштаба, а внешняя разведка Комитета всегда имела приоритет по бюджетным ассигнованиям, количеству сотрудников, статусу зарубежных резидентур и служебным рангам руководства. Все это порождало взаимную неприязнь. На этот момент «соседи», то есть ГРУ ГШа, в своем составе, хотя бы кадры нормальные имеют, способные адекватно работать на благо страны. Так ведь если оставить все как есть, не за горами тот час, когда все изменится в худшую сторону.

Михаил в свое время на своей шкуре прочувствовал «счастье» иметь дело с коллегами из соседнего ведомства. К моменту распада Союза, значительная часть служащих ПГУ КГБ, ее зарубежных резидентур состояла из детишек высшей московской номенклатуры. Они не смогли, да в общем-то особо и не старались сохранить страну, микроб личного обогащения, личного благосостояния, к тому времени прочно угнездится в организме людей данной структуры. На какое-то время этот орган разведки в стране, потеряется. Покажется многим, что возродить его не получится. Обошлось. Возродили, но при этом сократив в разы количество резидентур, сотрудников под «крышей» и… потеряв почти всех нелегалов. В отличии от коллег, ГРУ вышло из этой передряги вполне сохранившей боеспособность структурой. Можно только спасибо сказать генералам Ладыгину и Корабельникову, костьми ложились, но не позволили «слить своих бойцов». Так почему бы ему не помочь своим уже сейчас, а не ждать июля восемьдесят шестого года?

Аксенов дал недельный отпуск, можно ведь имитировать выезд на побывку к родным. Что поделаешь? Соскучился он по мамке с папкой. Позвонил полковнику.

–Евгений Сергеевич, привет! Решил на время отпуска к родным прокатиться… Да, в Алмазный… Нет. Поездом… Дней через пять, как штык буду на месте. До свиданья.

Вот теперь посмотрим. «Пассажира» определил давно…

Генерал Поляков в восьмидесятом году вышел в отставку по состоянию здоровья, но мало того, что стал работать вольнонаемным в управлении кадров ГРУ, получив доступ к личным делам всех сотрудников, он еще с большим энтузиазмом продолжил «сливать» агентуру и выдавать секреты ГРУ. В той, прошлой жизни, когда Михаил прочно вошел в систему «Управы», стал там мало-мальски значимым человеком, Полякова уже расстреляли. Каретников помнил лишь лицо с фотографии. Грузноватый, лысый человек, остроносый, слегка скуластый. Физиономист сказал бы сразу, таким людям свойственна гибкость в отношениях. Им не занимать энтузиазма и изворотливости. Один из агентурных псевдонимов, присвоенных предателю заокеанскими кураторами, был – Хитрый Лис. Генерал и в жизни легко приспосабливается к любой ситуации. Большой плюс, что теперь он пользуется общественным транспортом, а не ездит в «персоналке». Адресок проживания «пассажира», Михаил добыл путем периодических бдений у метро «Полежаевская», несколько раз провожал его до дома. Пару раз проехался с ним в троллейбусе, в маршруте которого была близость американского посольства. Пора было на что-то решаться, вот только свободного времени Аксенов ему почти «не давал», снимая контроль Забияки и его подручных над «братом», лишь на время операций. Задачи сыпались, как из рога изобилия. Каретников уже и расстраиваться стал, как вдруг… Помогла «командировка».